Спасибо за историю. Читала впервые. Интересно, насколько она отвечает действительности. Говорят, крысы невероятно умные, особенно хитростью и смекалкой отличаются дикие пасюки. Так что не удивлюсь, если все именно так и было. Очень напомнило мне истории отца, рассказанные в то время, когда он служил на корабле. У него там был очень похожий случай связанный с пасюком. Спасибо за историю Ерёмы еще раз

Олюня, спасибо...история замечательная! Читала, а по коже мурашки бежали!

Думаю много посетителей форума, читавших мою тему Банда Чистосердечных Хитрецов знают, что по жизни меня сопровождает моя половина, часто упоминающаяся как «МЧ». Можно догадаться, что у МЧ должен быть отец. И он есть, а работает этот человек горноспасателем. Не удивляйтесь – в Харькове шахт нет и вряд ли будут. Он живёт юго-восточнее, так сказать.
Приоткрыв часть практически собственной биографии я хочу, коль уж возникла такая тема, изложить несколько небольших рассказанных им историй про общение крыс и шахтёров, которые он слышал от самих участников или их друзей.

Сначала была история про спасение.
Присел шахтёр отдохнуть. Сидит, пьёт из фляги и вдруг ощущает резкую боль в ноге. Подкидывается, смотрит на ляжку, а там висит впившаяся в его плоть крыса. Мужик матюкается и сгибается, чтобы прогнать животное. Заметив, что активно привлекла внимание человека, крыса разжимает челюсти и отпрыгивает в туннель, где останавливается. Ах, ты ещё и поиздеваться надо мной решила?! Шахтёр прижимая одной рукой повреждённую ногу, другой хватает камень и скачет за крысой мстить. Так они пробегают некоторое расстояние, когда проход, где давеча отдыхал тот рабочий обваливается.
Ошарашенный мужик хлопается на землю и понимает, что жив, потому что его спасло именно это некоторое расстояние. Чуток придя в себя, он оглядывается, видит, что крыса сидит в сторонке и никуда пока не спешит, достаёт тормозок и делится мясом с бутерброда. Крыса подходит, принимает угощение и убегает.
Потом в перерыв к тому шахтёру каждый раз приходила та крыса и щедро получала свою часть обеда.

Потом озвучивается история про сало.
Работа в забое прекращается на перерыв для принятия пищи – как же иначе! Каждый сам выбирает себе место, где больше нравится и раскладывает паёк. Так один шахтёр любил уголок за балкой.
И вот на его бутерброд с салом падает угольная пыль в количестве достаточном для того, чтобы испортить продукт полностью. Мужик громко ругнувшись, откидывает первый бутерброд и вгрызается в его точную копию.
На следующий день история повторяется. Подумав, что ему как-то особенно не везёт трудяга остаётся с располовиненным обедом.
И опять новый день, новый обед и новое облачко пыли. Возмущённый человек задирает очи и видит на любимой балке тыльную часть крысиной тушки, которая хитро ссыпает хвостом с поверхности перекрытия мелкую фракцию породы на его бутерброд.
Место приёма пищи «невезучий» шахтёр поменял.

И последней идёт история про часы.
Как-то так выходит, что рассказы про крыс приходятся на обеденное время. Это, так сказать, час общения крысы норвежской и человека разумного. Вообще шахтёры если не любят, то вполне уважают крыс и не прочь скинуть им недоеденные остатки взятой с собой провизии. Крысы же особо не навязываясь, охотно появляются и немного подождав питаются корочками, огрызочками и косточками. Тем более, что часто между определённым животным и определённым человеком в бригаде возникает некая более глубокая привязанность. Часто крысы, и особенно такие любимчики, не чураются подать сигнал шахтёру в случае серьёзной опасности, о которой крыса уже знает, а человек – ещё нет.
Так вот. Обычно как? Справились с частью работы в загоне. Полдень? Значит обед! Крысы уже на месте и ждут, когда люди приступят к опустошению тормозков, предвкушая поглощение нежной корочки или сочной шкурки.
А в этот раз справились с частью работы в загоне, развернули обёрточки, расставили фляги и каждый по очереди ощутил некий дискомфорт.
- Мужики, а крысы где? Обед!
Бригада озадачилась и на полминуты повисла неприятная тишина.
- Тю! Так ещё без минуты двенадцать! – осенило кого-то.
И вся группа мужчин затаив дыхание, почти на минуту, замерла глядя на циферблаты.
Без пары секунд полдень послышался лёгкий топот и из глубины показалось коричневое крыстадо.
Поторопились мужики на обед!

Классные истории, ни одной не слышала, с удовольствием прочитала, спасибо.

Первая история рассказывается в разных шахтах время от времени, каждый клянется, что знал того, кто знал спасенного мужика. Так что, думаю, ее можно перенести в разряд шахтерских легенд (или баек, но лучше легенд).
Вторую историю мой отец наблюдал воотчию. Стоит также упомянуть, что когда крыс начал стряхивать пыль в третий раз, мужик выдернул из под падающих частиц бутерброд и показал крысе кукиш, на что обедавшая бригада отреагировала хохотом (все уже какое-то время наблюдали за этим - попкорна, правда, не было).
В третьей истории мужики подскочили и начали собирать вещи и еду. Думаю, понятно, что если в каком-либо месте крысы бегали и веселились, а сейчас наглухо пропали, то это весьма тревожный звонок - каждый шахтер понимает. Взрыв, завал, газ - кто знает? Может и ложная тревога, но лучше убраться, а потом уже разбираться, ложная или нет.
С прибытием крысотолпы самочувствие и уверенность в правильности происходящего, конечно же восстановилась в полной мере.

Таня закрывает дверь.
я: осторожнее, крыса в проходе!
она: это не крыса, это Торстен.
я: а Торстен - это не крыса?
она: Торстен - это маленький человек!

Тот самый МЧ.

Немного моей лепты

Отец и Щур

Мой отец служил во флоте. И когда я росла, он часто любил рассказывать мне истории о своих похождениях, которых было не мало. А я любила слушать. Заползала на колени и просила рассказывать вместо сказок на ночь.
Он служил на сторожевом корабле. Проект 1135, «Буревестник».  Многие знают о нем, как о проекте Кривак. Поэтому приключений у него было массу. Он плавал в Северном Ледовитом океане, в Атлантическом, заходил в Индийский. Много времени провел в Африке и на севере России. Они участвовали в военной кампании, развернутой на африканских берегах. А мне, как ребенку пацанческого типа (с детства я больше любила всякие машинки, чем кукол) были до ужаса интересны истории о дальних странах, о войне, об аборигенах, но еще больше – о животных.
У них на корабле кто только не жил. И попугаи, и обезьяны, и коты с собаками, а когда-то даже маленький крокодил. Папа рассказывал истории об огромных прусаках, пикирующих на головы моряков. О диких джунглях Африки, в которой таились самые невиданные звери.
Одной из моих любимых историй была история о крысе. Диком пасюке. Я просила рассказать ее так часто, что сейчас помню практически наизусть.
На кораблях крыс считают стихийным бедствием и всегда уничтожают. Иначе запасы провизии, да и тонкая структура военных орудий могут быть легко повреждены.
Одним темным вечером, будучи на вахте, отец заметил движение в стороне сваленных тросов. Посветив туда резко фонарем, он увидел крысу. А корабельные крысы несколько отличаются от декоративных и, даже, от сухопутных своих сородичей. В основном еще более неказистым, свалявшимся видом и размерами. Крысюк, которого увидел отец, был огромен. Это был зверь в две его ладони, а руки у него не из маленьких.
Задачей любого, кто увидит крысу, стояло – убить ее на месте. Конечно, убить крысу не так-то просто. Они умны и хитры, да к тому же весьма изворотливы. Но в тот вечер отца остановило не это. Как он говорил мне потом, улыбаясь в пустоту и заглядывая за завесу своих воспоминаний, что-то промелькнуло в черных глазах пасюка. Не звериное, не голодное и не агрессивное. Что-то разумное и мощное.
Они постояли так немного, вглядываясь друг в друга и оценивая ситуацию. А потом пасюк резко скрылся во тьме, оставив отца наедине со своими мыслями.
На следующую вахту папа пришел с куском хлеба и куском рыбины. Он особо не надеялся увидеть своего знакомого щура, но решил потягать удачу за хвост.
Оставил хлеб с рыбиной недалеко от того места, где видел крысюка. Отошел на вахту и занялся наблюдением. Ждать пришлось долго. Несколько часов все было тихо и спокойно, и папа уже отчаялся увидеть его, как тьму прорезала тень и сверкающие в отблесках фонаря глаза. Он не схватил еду и не скрылся. Он остановился на кромке света и уставился на отца. Очень осторожный зверь. Посмотрев на него, крыс подошел к предложенному угощению и внимательно вынюхал его. Откусил маленький кусочек рыбы и замер. Он ждал. Он ждал около получаса. И еще тогда папа подумал, что пасюк проверял, отравлена ли еда. Видимо, удовлетворившись результатом, он схватил рыбу, подхватил хлеб и удалился.
Так прошло много ночей. Постепенно сердце дикого пасюка отвоевывалось отцом. И наступил тот момент, когда крыс сам подошел к нему и позволил к себе прикоснуться. Папа рассказывал мне об этом всегда с такой гордостью, что ее невозможно было не заметить на его лице.
С тех пор многое изменилось. Отец познакомил пасюка с некоторыми матросами. Его подкармливали, гладили, общались. Большие, закаленные морем и нестабильным военным положением мужики таяли перед этим маленьким, невзрачным щуром.
И однажды представился тот случай, который определил насколько дикое животное может быть преданно человеку.
В то время они стояли в порту. И в одну из вахт отец патрулировал, прохаживаясь между скрученных канатов, как в его поднятую ногу вцепился его старый знакомый пасюк. Вцепился хорошо, больно, прокусив штанину и достав до мяса. Отец испытал смесь злости, разочарования и обиды. Он отступил назад, не зная, что нашло на зверя, как из тьмы, куда он только что хотел ступить, раздалось ядовитое шипение. Пасюк, не раздумывая, обернулся и кинулся на невидимого обидчика. Папа посветил фонарем, и перед ним развернулась впечатляющая картина: большая, яркая, а поэтому, несомненно, ядовитая змея обвилась вокруг крыса, вцепившись ему в живот, а сам крыс вонзился зубами в шею своего врага и не успокоился, пока не отгрыз голову.
Когда отец очнулся от этого зрелища, он кинулся вперед, к пасюку. Взял его на руки. И держал очень долго. Гладил холодеющую шерсть. Нашептывал ласковые слова. Этот страшный, облезлый, грязный комок дикой свободы, воплощенный в крысе, стал ему безмерно дорог. А потому, он держал своего умирающего друга до тех пор, пока он не издал последний вздох и не затих на его руках окончательно.
Папа часто рассказывал мне эту историю. С тоской и грустью. С печалью, которую может понять только тот, кто когда-либо терял нечто бесценное в этой жизни. Терял навсегда. Бесповоротно. Ее может понять тот, кому ведомо насколько разрушающе это бессилие, вонзающееся в сердце и вспахивающее его клыками неминуемого. Когда ничего нельзя изменить и исправить. Когда из-за тебя погибает родное существо.
Да, он очень часто рассказывал мне историю о диком, корабельном пасюке, умершем, защищая его. Но плакал отец всего один раз – когда держал холодеющего Крыса на своих руках. И знаете, хоть он и мужчина, он не стыдится этих слез.

Грустная и поучительная история...