мне тоже нравится эта идея. мудрые притчи. у меня есть некоторая коллекция. могу поделиться...)
вот, одна из самых любимых.

ДВА ВОЛКА

Когда-то давно старый индеец открыл своему внуку одну жизненную истину:
- В каждом человеке идёт борьба, очень похожая на борьбу двух волков. Один волк представляет зло - зависть, ревность, сожаление, эгоизм, амбиции, ложь. Другой волк представляет добро - мир, любовь, надежду, истину, доброту и верность.
Маленький индеец, тронутый до глубины души словами деда, на несколько мгновений задумался, а потом спросил:
- А какой волк в конце побеждает?
Старый индеец едва заметно улыбнулся и ответил:
- Всегда побеждает тот волк, которого ты кормишь.

А мне нравится вот эта!!

Женщина вышла из своего дома и увидела на уличном дворике троих стариков с длинными белыми бородами.
Она не узнала их.
Она сказала «Наверное, вы мне не знакомы, но вы должно быть голодны.
Пожалуйста, входите в дом и поешьте.»
«А муж дома?», спросили они.
«Нет», ответила она. «Его нет.»
«Тогда мы не можем войти», ответили они.

Вечером, когда ее муж вернулся домой, она рассказала ему о случившемся.

«Иди и скажи им что я дома и пригласи их в дом!», сказал муж.
Женщина вышла и пригласила стариков.
«Мы не можем пойти в дом вместе», ответили они.
«Почему же?», удивилась она.
Один из стариков объяснил: «Его зовут Богатство,» сказал он указывая на одного из своих друзей, и сказал указывая на другого, «А его зовут Удача, а меня зовут Любовь.»
После чего добавил, «Сейчас иди домой и поговори со своим мужем о том, кого из нас вы хотите видеть в своем доме.»

Женщина пошла и рассказала мужу о том, что услышала.
Ее муж был очень обрадован.
«Как хорошо!», сказал он.
«Если уж надо сделать выбор, давай пригласим Богатство. Пусть войдет и наполнит наш дом богатством!»
Его жена возразила, «Дорогой, а почему бы нам не пригласить Удачу?»

Их дочь слушала все сидя в углу.
Она подбежала к ним со своим предложением: «А почему бы нам лучше
не пригласить Любовь? Ведь тогда в нашем доме воцарит любовь!»
«Давай-ка согласимся с нашей девочкой,» сказал муж жене.
«Иди и попроси Любовь стать нашим гостем.»

Женщина вышла и спросила и троих стариков, «Кто из вас Любовь? Заходи в дом и будь нашим гостем.»
Старик по имени Любовь пошел в направлении дома. Другие 2 старика последовали за ним. Удивленная, леди
спросила Богатство и Удачу: «Я же пригласила только Любовь, почему вы идете?»

Старики ответили: «Если бы вы пригласили Богатство или Удачу, другие два из нас остались бы на улице,
но так как вы пригласили Любовь, куда она идет, мы всегда идем за нею.
Там где есть Любовь, всегда есть и Богатство и Удача!!!«

Отредактировано martisha.k (2012-07-08 13:19:28)

Не совсем притча, но есть о чем задуматься.

Как продать 20 баксов за 200?

Каждый год профессор Макс Базерман продает студентам MBA из Harvard Business School двадцатидолларовую купюру намного выше номинала. Его рекорд – продажа $20 за $204. А делает он это следующим образом.

Он показывает купюру всему классу и сообщает, что отдаст $20 человеку, который даст за нее больше всего денег. Правда, есть небольшое условие. Человек, который был сразу за победителем, должен будет отдать профессору ту сумму, которую он был готов отдать за $20.

Чтобы было понятно – допустим два самых высоких бида были $15 и $16. Победитель получает $20 в обмен на $16, а второй человек должен будет отдать профессору $15. Таковы условия.

Торги начинаются с одного доллара и быстро достигают $12-$16. В этот момент большинство студентов выпадают из аукциона, и остаются только два человека с самыми высокими предложениями. Медленно, но уверенно аукцион подходит к цифре $20.

Понятно, что выиграть уже невозможно, однако проиграть тоже не хочется, ибо проигравший не только ничего не получит – он еще вынужден будет заплатить профессору номинал своего последнего бида.

Как только аукцион переходит рубеж в $21, класс взрывается смехом. Студенты MBA, якобы такие умные, готовы выплатить за двадцатидолларовую купюру выше номинала. Действительно - комично и очень точно описывает поведение держателей степени MBA.

Однако аукцион продолжается и быстро доходит до 50 долларов, затем до ста, вплоть до $204 – рекорд Базермана за свою преподавательскую карьеру. Кстати, во время тренингов профессор проделывает тот же трюк с топ-менеджерами и CEO крупных компаний – и всегда продает $20 выше номинала (полученные деньги тратятся на благотворительность).

Почему люди неизменно платят за двадцать долларов больше денег, и что пытается показать профессор? У человека, особенно в бизнесе, есть слабое место – loss aversion или боязнь потери. Многочисленные эксперименты показывают, что человек себя ведет крайне нерационально и даже неадекватно, когда начинает терять деньги.

Поначалу все студенты считают, что у них есть возможность получить халявные деньги. Ведь они не дураки и не станут платить больше двадцати баксов за двадцатидолларовую купюру. Однако как только торги доходят до $12-$16, второй человек понимает, что ему грозит серьезная потеря, поэтому он начинает бидить больше, чем собирался, пока аукцион не доходит до $21. На этом этапе оба участники потеряют деньги. Но кто-то потеряет всего доллар, а кто-то двадцать. Чтобы минимизировать потери, каждый человек старается стать победителем. Однако эта гонка приводит только к тому, что оба участника аукциона теряют все больше и больше денег, пока размер потерь не достигает такой суммы, что глубже копать яму просто не имеет смысла.

Таким образом, желание получить халявную двадцатку оборачивается потерями. Самое интересное, что есть масса данных – особенно на фондовом рынке и в казино – которые показывают феномен Базермана в действии. Человек начинает терять деньги. Вместо того, чтобы зафиксировать убыток, он надеется, что сможет отыграть проигрыш – и практически всегда теряет все больше и больше денег.

Так что помните урок хитрого профессора – боязнь потерь ведет к большим потерям. Фиксируейте убытки, пока они минимальны.

РУКИ БОГА
Молодой монах и его наставник ехали через пустыню.Наставник пользовался каждым моментом их поездки, чтобы учить послушника вере.
-Верь в Бога,-говорил он.-Бог никогда не покидает своих детей.
    Вечером в лагере наставник попросил, чтобы ученик привязал коней к ближайшему камню. Ученик отправился к камню, но вспомнил, что ему говорил учитель."Должно быть он, проверяет меня,- подумал он.- Я должен вверить лошадей заботам Господа". И он оставил коней несвязанными.
    На утро ученик увидел, что лошади исчезли. Взбунтовавшись он вернулся к учителю.
    -Вы ничего не знаете о Боге!- воскликнул он.-Я оставил лошадей на Его попечение, а теперь животные пропали.
    -Бог не будет делать за тебя то,что ты в состоянии сделать сам,-ответил учитель.-Чтобы привязать лошадей,Ему  нужны были твои руки.

Этот день на Мосту Радуги был не похож на другие дни. Он был серым, безрадостным и гнетущим.
Животные, которые не столь долго находились на мосту, не могли понять в чем дело. Но старожлам все было ясно. Они собрались у края Моста и стали смотреть.
Вскоре все увидели старую собаку, которая приближалась к Мосту с опущенной головой и обвисшим хвостом. Звери, которые уже давно были на Мосту Радуги, уже заранее знали, что случилось с этой собакой - они слишком часто видели подобные ситуации.
Собака приближалась медленно, испытывая, по-видимому, сильную лушевную боль, хотя у нее не было признаков травмы или болезни. Почему-то она не становилась, как другие животные, опять счастливой и здоровой. Собака приближалась, думая, что сейчас она пересечет заветную черту, и чем ближе она подходила, тем радостнее становилась.
Но тут путь собаке преградил ангел, который извинился и сказал, что животные без сопровождения людей не могут пересечь Мост Радуги. Старой собаке некуда больше было идти, и она вышла на поле перед Мостом. где были такие же, как она, старые животные, пришедшие к Мосту без друга-человека. Они лежали на зеленой траве, неотрывно глядя на путь, который вел к Мосту. Новая собака легла с ними вместе, также смотря на Мост и ожидая чего-то.
Один из новичков Моста спросил у собаки, прожившей там уже долгое время:
- Кто этот пес и почему он не становится здоровым и молодым, как мы?
- Видишь ли, - ответил старожил, - этот пес был сдан в приют, когда состарился, таким как ты его видишь - старой собакой с седеющей шерстью и затянутыми пленкой старости глазами. В его последний момент только сотрудник приюта мог дать ему свою любовь, успокоить его и приласкать. Поскольку у него не было семьи, никто не может перевести его через Мост.
- И что же будет с ним теперь? - спросил новичок.
Пока он ждал ответа, все увидели, как облака разошлись, и к Мосту приблизился человек. Все животные, ждавшие чего-то на поле около Моста, были залиты золотым светом, и тут же стали вновь молодыми и здоровыми. Еще много животных подбежали к Мосту, увидя пришельца. Они низко поклонились ему, а он гладил их по головам и чесал за ушами. Вместе они пошли к Мосту и пересекли его.
- Что это? - спросил новичок.
- Этот человек - сотрудник приюта. Животные, которые поклонились ему, нашли новый дом благодаря ему. Они пересекут Мост, когда здесь будут их хозяева. А те, кто пересек Мост вместе с ним, никогда не имели дома. Когда сюда приходит сотрудник приюта, ему разрешается в последний раз проявить свою любовь к животным. Он переводит через мост всех бедных, никому не нужных зверей.
- Я люблю таких людей! - сказал новичок.
- И Бог тоже! - был ответ

Однажды учитель сказал ученику, увидевшему жучка посреди тротуара, и отнёсшему этого жучка в траву на обочину:
- Вот ты проявил свою волю, а о воле жучка не подумал. Возможно, целью всей его жизни было переползти на другую сторону тротуара, или погибнуть. Это было его испытание, его смысл. А ты не дал ему выполнить его задачу, не дал проявиться его духу. Иногда просто наблюдать требует больше мужества, чем действовать.

- Я уже умер? - спросил человек.
- Угу, - кивнул демиург Шамбамбукли, не отрываясь от изучения толстой внушительной книги.- Умер. Безусловно.
Человек неуверенно переступил с ноги на ногу.
- И что теперь?
Демиург бросил на него быстрый взгляд и снова уткнулся в книгу.
- Теперь тебе туда, - он, не глядя, указал пальцем на неприметную дверь.- Или туда, - его палец развернулся в сторону другой, точно такой же, двери.
- А что там? - поинтересовался человек.
- Ад, - ответил Шамбамбукли. - Или рай. По обстоятельствам.
Человек постоял в нерешительности, переводя взгляд с одной двери на другую.
- А-а . . . , мне в какую?
- А ты сам не знаешь? - демиург слегка приподнял бровь.
- Ну-у, - замялся человек. - Мало ли. Куда там мне положено, по моим деяниям . . .
- Хм! - Шамбамбукли заложил книгу пальцем и наконец-то посмотрел прямо на человека. - По деяниям, значит?
- Ну, да, а как же ещё?
- Ну, хорошо, хорошо, - Шамбамбукли раскрыл книгу поближе к началу и стал читать вслух. - Тут написано, что в возрасте двенадцати лет ты перевёл старушку через дорогу. Было такое?
- Было, - кивнул человек.
- Это добрый поступок или дурной?
- Добрый, конечно!
- Сейчас посмотрим . . . - Шамбамбукли перевернул страницу,- через пять минут эту старушку на другой улице переехал трамвай. Если бы ты не помог ей, они бы разминулись, и старушка жила бы еще лет десять. Ну, как?
Человек ошарашено заморгал.
- Или вот, - Шамбамбукли раскрыл книгу в другом месте. - В возрасте двадцати трёх лет ты с группой товарищей участвовал в зверском избиении другой группы товарищей.
- Они первые полезли! - вскинул голову человек.
- У меня здесь написано иначе, - возразил демиург. - И, кстати, состояние алкогольного опьянения не является смягчающим фактором. В общем, ты ни за что ни про что сломал семнадцатилетнему подростку два пальца и нос. Это хорошо или плохо?
Человек промолчал.
- После этого парень уже не мог играть на скрипке, а ведь подавал большие надежды. Ты ему загубил карьеру.
- Я нечаянно, - пробубнил человек.
- Само собой, - кивнул Шамбамбукли. - К слову сказать, мальчик с детства ненавидел эту скрипку. После вашей встречи он решил заняться боксом, чтобы уметь постоять за себя, и со временем стал чемпионом мира. Продолжим?
Шамбамбукли перевернул еще несколько страниц.
- Изнасилование - хорошо или плохо?
- Но я же. . .
- Этот ребёнок стал замечательным врачом и спас сотни жизней. Хорошо или плохо?
- Ну, наверное . . .
- Среди этих жизней была и принадлежащая маньяку-убийце. Плохо или хорошо?
- Но ведь . . .
- А маньяк-убийца вскоре зарежет беременную женщину, которая могла бы стать матерью великого учёного! Хорошо? Плохо?
- Но . . .
- Этот великий учёный, если бы ему дали родиться, должен был изобрести бомбу, способную выжечь половину континента. Плохо? Или хорошо?
- Но я же не мог всего этого знать! - выкрикнул человек.
- Само собой, - согласился демиург. - Или вот, например, на странице 246 - ты наступил на бабочку!
- А из этого-то что вышло?!
Демиург молча развернул книгу к человеку и показал пальцем. Человек прочел, и волосы зашевелились у него на голове.
- Какой кошмар, - прошептал он.
- Но если бы ты её не раздавил, случилось бы вот это,- Шамбамбукли показал пальцем на другой абзац. Человек глянул и судорожно сглотнул.
- Выходит . . . я спас мир?
- Да, четыре раза, - подтвердил Шамбамбукли. - Раздавив бабочку, толкнув старичка, предав товарища и украв у бабушки кошелёк. Каждый раз мир находился на грани катастрофы, но твоими стараниями выкарабкался.
- А-а . . . - человек на секунду замялся. - А вот на грань этой самой катастрофы . . . его тоже я?..
- Ты, ты, не сомневайся. Дважды. Когда накормил бездомного котёнка и когда спас утопающего.
У человека подкосились колени и он сел на пол.
- Ничего не понимаю, - всхлипнул он. - Всё, что я совершил в своей жизни . . . чем я гордился и чего стыдился . . . всё наоборот, наизнанку, всё не то, чем кажется!
- Вот поэтому было бы совершенно неправильно судить тебя по делам твоим, - наставительно произнёс Шамбамбукли. - Разве что - по намерениям . . . но тут уж ты сам себе судья.
Он захлопнул книжку и поставил её в шкаф, среди других таких же книг.
- В общем, когда решишь, куда тебе, отправляйся в выбранную дверь. А у меня еще дел по горло.
Человек поднял заплаканное лицо.
- Но я же не знаю, за какой из них ад, а за какой рай.
- А это зависит от того, что ты выберешь, - ответил Шамбамбукли.

- Алло, здравствуйте! Могу я поговорить с Богом?
- Здравствуйте! Соединяю!

- Здравствуй, Душа моя! Я внимательно слушаю тебя!
- Господи, впереди Новый год!
Прошу Тебя, исполни мои желания!
- Конечно, дорогая, все, что угодно! Но сначала, я тебя соединю с отделом исполненных желаний: постарайся понять, какие ты допускала ошибки в прошлом!
... Металлический голос в трубке: "Подождите, пожалуйста, сейчас соединим с оператором отдела желаний" ... Жду...

- Приветствую вас! Что бы вы хотели узнать?
- Здравствуйте! Меня к вам перенаправил Господь, и сказал, что прежде чем загадывать новые желания, хорошо бы прослушать прежние.
- Понятно, минуточку ... А, вот! Все желания души. Вы слушаете?
- Да, внимательно.
- Начинаем с последнего года:
1) Надоела эта работа! (исполнено: "работа надоела!")
2) Муж не обращает внимания! (исполнено: "не обращает!")
3) Ой, мне бы немного денег! (исполнено: денег - немного!)
4) Подруги - дуры! (исполнено: они - дуры!)
5) Мне бы хоть какую-нибудь квартирку! (исполнено: на 10 этаже под самой крышей, крыша течет. Просила "какую-нибудь"!)
6) Мне бы хоть какую-нибудь маленькую машинку! (исполнено: получи "Запорожец" лохматого года)
7) Ой, ну хоть бы в отпуск, хоть куда-нибудь (исполнено: к свекрови на дачу, ей как раз раб. сила нужна)
8) Ну что такое, никто цветов не подарит (исполнено: не подарит!)
Продолжать? Здесь примерно на год чтения!

- Нет, нет, все поняла!!! Перенесите мой звонок на Творца!
- Господи, я все поняла!!! Я буду отслеживать каждую мысль, даже самую маленькую!!! Я прошу Тебя всегда посылать мне позитивные мысли! Я прошу Тебя помочь мне понять, что Ты мне всегда помогаешь и все исполняешь! А сейчас я хочу как следует подумать. Можно перезвонить попозже?
... смешок в трубке...
- Конечно, дорогая!!! Когда угодно!

Свеча горела... (это замечательный рассказ, прочтите)

Звонок раздался, когда Андрей Петрович потерял уже всякую надежду.
— Здравствуйте, я по объявлению. Вы даёте уроки литературы?
Андрей Петрович вгляделся в экран видеофона. Мужчина под тридцать. Строго одет — костюм, галстук. Улыбается, но глаза серьёзные. У Андрея Петровича ёкнуло под сердцем, объявление он вывешивал в сеть лишь по привычке. За десять лет было шесть звонков. Трое ошиблись номером, ещё двое оказались работающими по старинке страховыми агентами, а один попутал литературу с лигатурой.

— Д-даю уроки, — запинаясь от волнения, сказал Андрей Петрович. — Н-на дому. Вас интересует литература?
— Интересует, — кивнул собеседник. — Меня зовут Максим. Позвольте узнать, каковы условия.
«Задаром!» — едва не вырвалось у Андрея Петровича.
— Оплата почасовая, — заставил себя выговорить он. — По договорённости. Когда бы вы хотели начать?
— Я, собственно… — собеседник замялся.
— Первое занятие бесплатно, — поспешно добавил Андрей Петрович. — Если вам не понравится, то…
— Давайте завтра, — решительно сказал Максим. — В десять утра вас устроит? К девяти я отвожу детей в школу, а потом свободен до двух.
— Устроит, — обрадовался Андрей Петрович. — Записывайте адрес.
— Говорите, я запомню.

В эту ночь Андрей Петрович не спал, ходил по крошечной комнате, почти келье, не зная, куда девать трясущиеся от переживаний руки. Вот уже двенадцать лет он жил на нищенское пособие. С того самого дня, как его уволили.
— Вы слишком узкий специалист, — сказал тогда, пряча глаза, директор лицея для детей с гуманитарными наклонностями. — Мы ценим вас как опытного преподавателя, но вот ваш предмет, увы. Скажите, вы не хотите переучиться? Стоимость обучения лицей мог бы частично оплатить. Виртуальная этика, основы виртуального права, история робототехники — вы вполне бы могли преподавать это. Даже кинематограф всё ещё достаточно популярен. Ему, конечно, недолго осталось, но на ваш век… Как вы полагаете?

Андрей Петрович отказался, о чём немало потом сожалел. Новую работу найти не удалось, литература осталась в считанных учебных заведениях, последние библиотеки закрывались, филологи один за другим переквалифицировались кто во что горазд. Пару лет он обивал пороги гимназий, лицеев и спецшкол. Потом прекратил. Промаялся полгода на курсах переквалификации. Когда ушла жена, бросил и их.

Сбережения быстро закончились, и Андрею Петровичу пришлось затянуть ремень. Потом продать аэромобиль, старый, но надёжный. Антикварный сервиз, оставшийся от мамы, за ним вещи. А затем… Андрея Петровича мутило каждый раз, когда он вспоминал об этом — затем настала очередь книг. Древних, толстых, бумажных, тоже от мамы. За раритеты коллекционеры давали хорошие деньги, так что граф Толстой кормил целый месяц. Достоевский — две недели. Бунин — полторы.

В результате у Андрея Петровича осталось полсотни книг — самых любимых, перечитанных по десятку раз, тех, с которыми расстаться не мог. Ремарк, Хемингуэй, Маркес, Булгаков, Бродский, Пастернак… Книги стояли на этажерке, занимая четыре полки, Андрей Петрович ежедневно стирал с корешков пыль.

«Если этот парень, Максим, — беспорядочно думал Андрей Петрович, нервно расхаживая от стены к стене, — если он… Тогда, возможно, удастся откупить назад Бальмонта. Или Мураками. Или Амаду».
Пустяки, понял Андрей Петрович внезапно. Неважно, удастся ли откупить. Он может передать, вот оно, вот что единственно важное. Передать! Передать другим то, что знает, то, что у него есть.

Максим позвонил в дверь ровно в десять, минута в минуту.
— Проходите, — засуетился Андрей Петрович. — Присаживайтесь. Вот, собственно… С чего бы вы хотели начать?
Максим помялся, осторожно уселся на край стула.
— С чего вы посчитаете нужным. Понимаете, я профан. Полный. Меня ничему не учили.
— Да-да, естественно, — закивал Андрей Петрович. — Как и всех прочих. В общеобразовательных школах литературу не преподают почти сотню лет. А сейчас уже не преподают и в специальных.
— Нигде? — спросил Максим тихо.
— Боюсь, что уже нигде. Понимаете, в конце двадцатого века начался кризис. Читать стало некогда. Сначала детям, затем дети повзрослели, и читать стало некогда их детям. Ещё более некогда, чем родителям. Появились другие удовольствия — в основном, виртуальные. Игры. Всякие тесты, квесты… — Андрей Петрович махнул рукой. — Ну, и конечно, техника. Технические дисциплины стали вытеснять гуманитарные. Кибернетика, квантовые механика и электродинамика, физика высоких энергий. А литература, история, география отошли на задний план. Особенно литература. Вы следите, Максим?
— Да, продолжайте, пожалуйста.

— В двадцать первом веке перестали печатать книги, бумагу сменила электроника. Но и в электронном варианте спрос на литературу падал — стремительно, в несколько раз в каждом новом поколении по сравнению с предыдущим. Как следствие, уменьшилось количество литераторов, потом их не стало совсем — люди перестали писать. Филологи продержались на сотню лет дольше — за счёт написанного за двадцать предыдущих веков.
Андрей Петрович замолчал, утёр рукой вспотевший вдруг лоб.

— Мне нелегко об этом говорить, — сказал он наконец. — Я осознаю, что процесс закономерный. Литература умерла потому, что не ужилась с прогрессом. Но вот дети, вы понимаете… Дети! Литература была тем, что формировало умы. Особенно поэзия. Тем, что определяло внутренний мир человека, его духовность. Дети растут бездуховными, вот что страшно, вот что ужасно, Максим!
— Я сам пришёл к такому выводу, Андрей Петрович. И именно поэтому обратился к вам.
— У вас есть дети?
— Да, — Максим замялся. — Двое. Павлик и Анечка, погодки. Андрей Петрович, мне нужны лишь азы. Я найду литературу в сети, буду читать. Мне лишь надо знать что. И на что делать упор. Вы научите меня?
— Да, — сказал Андрей Петрович твёрдо. — Научу.

Он поднялся, скрестил на груди руки, сосредоточился.
— Пастернак, — сказал он торжественно. — Мело, мело по всей земле, во все пределы. Свеча горела на столе, свеча горела…

— Вы придёте завтра, Максим? — стараясь унять дрожь в голосе, спросил Андрей Петрович.
— Непременно. Только вот… Знаете, я работаю управляющим у состоятельной семейной пары. Веду хозяйство, дела, подбиваю счета. У меня невысокая зарплата. Но я, — Максим обвёл глазами помещение, — могу приносить продукты. Кое-какие вещи, возможно, бытовую технику. В счёт оплаты. Вас устроит?
Андрей Петрович невольно покраснел. Его бы устроило и задаром.
— Конечно, Максим, — сказал он. — Спасибо. Жду вас завтра.

— Литература – это не только о чём написано, — говорил Андрей Петрович, расхаживая по комнате. — Это ещё и как написано. Язык, Максим, тот самый инструмент, которым пользовались великие писатели и поэты. Вот послушайте.

Максим сосредоточенно слушал. Казалось, он старается запомнить, заучить речь преподавателя наизусть.
— Пушкин, — говорил Андрей Петрович и начинал декламировать.
«Таврида», «Анчар», «Евгений Онегин».
Лермонтов «Мцыри».
Баратынский, Есенин, Маяковский, Блок, Бальмонт, Ахматова, Гумилёв, Мандельштам, Высоцкий…
Максим слушал.
— Не устали? — спрашивал Андрей Петрович.
— Нет-нет, что вы. Продолжайте, пожалуйста.

День сменялся новым. Андрей Петрович воспрянул, пробудился к жизни, в которой неожиданно появился смысл. Поэзию сменила проза, на неё времени уходило гораздо больше, но Максим оказался благодарным учеником. Схватывал он на лету. Андрей Петрович не переставал удивляться, как Максим, поначалу глухой к слову, не воспринимающий, не чувствующий вложенную в язык гармонию, с каждым днём постигал её и познавал лучше, глубже, чем в предыдущий.

Бальзак, Гюго, Мопассан, Достоевский, Тургенев, Бунин, Куприн.
Булгаков, Хемингуэй, Бабель, Ремарк, Маркес, Набоков.
Восемнадцатый век, девятнадцатый, двадцатый.
Классика, беллетристика, фантастика, детектив.
Стивенсон, Твен, Конан Дойль, Шекли, Стругацкие, Вайнеры, Жапризо.

Однажды, в среду, Максим не пришёл. Андрей Петрович всё утро промаялся в ожидании, уговаривая себя, что тот мог заболеть. Не мог, шептал внутренний голос, настырный и вздорный. Скрупулёзный педантичный Максим не мог. Он ни разу за полтора года ни на минуту не опоздал. А тут даже не позвонил. К вечеру Андрей Петрович уже не находил себе места, а ночью так и не сомкнул глаз. К десяти утра он окончательно извёлся, и когда стало ясно, что Максим не придёт опять, побрёл к видеофону.
— Номер отключён от обслуживания, — поведал механический голос.

Следующие несколько дней прошли как один скверный сон. Даже любимые книги не спасали от острой тоски и вновь появившегося чувства собственной никчемности, о котором Андрей Петрович полтора года не вспоминал. Обзвонить больницы, морги, навязчиво гудело в виске. И что спросить? Или о ком? Не поступал ли некий Максим, лет под тридцать, извините, фамилию не знаю?

Андрей Петрович выбрался из дома наружу, когда находиться в четырёх стенах стало больше невмоготу.
— А, Петрович! — приветствовал старик Нефёдов, сосед снизу. — Давно не виделись. А чего не выходишь, стыдишься, что ли? Так ты же вроде ни при чём.
— В каком смысле стыжусь? — оторопел Андрей Петрович.
— Ну, что этого, твоего, — Нефёдов провёл ребром ладони по горлу. — Который к тебе ходил. Я всё думал, чего Петрович на старости лет с этой публикой связался.
— Вы о чём? — у Андрея Петровича похолодело внутри. — С какой публикой?
— Известно с какой. Я этих голубчиков сразу вижу. Тридцать лет, считай, с ними отработал.
— С кем с ними-то? — взмолился Андрей Петрович. — О чём вы вообще говорите?
— Ты что ж, в самом деле не знаешь? — всполошился Нефёдов. — Новости посмотри, об этом повсюду трубят.

Андрей Петрович не помнил, как добрался до лифта. Поднялся на четырнадцатый, трясущимися руками нашарил в кармане ключ. С пятой попытки отворил, просеменил к компьютеру, подключился к сети, пролистал ленту новостей. Сердце внезапно зашлось от боли. С фотографии смотрел Максим, строчки курсива под снимком расплывались перед глазами.

«Уличён хозяевами, — с трудом сфокусировав зрение, считывал с экрана Андрей Петрович, — в хищении продуктов питания, предметов одежды и бытовой техники. Домашний робот-гувернёр, серия ДРГ-439К. Дефект управляющей программы. Заявил, что самостоятельно пришёл к выводу о детской бездуховности, с которой решил бороться. Самовольно обучал детей предметам вне школьной программы. От хозяев свою деятельность скрывал. Изъят из обращения… По факту утилизирован…. Общественность обеспокоена проявлением… Выпускающая фирма готова понести… Специально созданный комитет постановил…».

Андрей Петрович поднялся. На негнущихся ногах прошагал на кухню. Открыл буфет, на нижней полке стояла принесённая Максимом в счёт оплаты за обучение початая бутылка коньяка. Андрей Петрович сорвал пробку, заозирался в поисках стакана. Не нашёл и рванул из горла. Закашлялся, выронив бутылку, отшатнулся к стене. Колени подломились, Андрей Петрович тяжело опустился на пол.

Коту под хвост, пришла итоговая мысль. Всё коту под хвост. Всё это время он обучал робота.

Бездушную, дефективную железяку. Вложил в неё всё, что есть. Всё, ради чего только стоит жить. Всё, ради чего он жил.

Андрей Петрович, превозмогая ухватившую за сердце боль, поднялся. Протащился к окну, наглухо завернул фрамугу. Теперь газовая плита. Открыть конфорки и полчаса подождать. И всё.

Звонок в дверь застал его на полпути к плите. Андрей Петрович, стиснув зубы, двинулся открывать. На пороге стояли двое детей. Мальчик лет десяти. И девочка на год-другой младше.
— Вы даёте уроки литературы? — глядя из-под падающей на глаза чёлки, спросила девочка.
— Что? — Андрей Петрович опешил. — Вы кто?
— Я Павлик, — сделал шаг вперёд мальчик. — Это Анечка, моя сестра. Мы от Макса.
— От… От кого?!
— От Макса, — упрямо повторил мальчик. — Он велел передать. Перед тем, как он… как его…

— Мело, мело по всей земле во все пределы! — звонко выкрикнула вдруг девочка.
Андрей Петрович схватился за сердце, судорожно глотая, запихал, затолкал его обратно в грудную клетку.
— Ты шутишь? — тихо, едва слышно выговорил он.

— Свеча горела на столе, свеча горела, — твёрдо произнёс мальчик. — Это он велел передать, Макс. Вы будете нас учить?
Андрей Петрович, цепляясь за дверной косяк, шагнул назад.
— Боже мой, — сказал он. — Входите. Входите, дети.

Майк Гелприн, Нью-Йорк (Seagull Magazine от 16/09/2011)

— Мастер, — однажды спросил ученик, — почему существуют трудности, которые мешают нам достигнуть цели, отклоняют нас в сторону от выбранного пути, пытаются заставить признать свою слабость? 

— То, что ты называешь трудностями, — ответил Учитель, — на самом деле является частью твоей цели. Перестань с этим бороться. Всего лишь подумай об этом, и прими в расчет, когда выбираешь путь. Представь, что ты стреляешь из лука. Мишень далеко, и ты не видишь ее, поскольку на землю опустился густой утренний туман. Разве ты борешься с туманом? Нет, ты ждешь, когда подует ветер и туман развеется. Теперь мишень видна, но ветер отклоняет полет твоей стрелы. Разве ты борешься с ветром? Нет, ты просто определяешь его направление и делаешь поправку, стреляя немного под другим углом. Твой лук тяжел и жесток, у тебя не хватает сил натянуть тетиву. Разве ты борешься с луком? Нет, ты тренируешь свои мышцы, с каждым разом все сильнее натягивая тетиву.

— Но ведь существуют люди, которые стреляют из легкого и гибкого лука в ясную, безветренную погоду, — сказал ученик обиженно. — Почему же лишь мой выстрел встречает столько препятствий на своем пути? Неужели Вселенная сопротивляется моему движению вперед?

— Никогда не смотри на других, — улыбнулся Учитель. — Каждый выбирает свой лук, свою мишень и свое собственное время для выстрела. Для одних целью является точное попадание, для других — возможность научиться стрелять.

Учитель понизил голос и наклонился к ученику:

— И еще я хочу открыть тебе страшную тайну, мой мальчик.
Вселенной до тебя нет никакого дела. Она ничему не сопротивляется и никому не помогает. Туман не опускается на землю для того, чтобы помешать твоему выстрелу, ветер не начинает дуть для того, чтобы увести твою стрелу в сторону, жесткий лук создан лучником не для того, чтобы ты осознал свою слабость. Все это существует само по себе, вне зависимости от твоего желания. Это ты решил, что сможешь в этих условиях точно поразить мишень. Поэтому, либо перестань жаловаться на трудности и начинай стрелять, либо усмири свою гордыню и выбери себе более легкую цель. Цель, по которой можно стрелять в упор. 

Профессор однажды в университете решил доказать, что Бог это миф и задал своим студентам такой вопрос.
- Все, что существует, создано Богом?
Один студент смело ответил: - Да, создано Богом.
- Бог создал все? - спросил профессор.
- Да, сэр, - ответил студент.
Профессор спросил :
- Если Бог создал все, значит Бог создал зло, раз оно существует. И согласно тому принципу, что наши дела определяют нас самих, значит Бог есть зло.
Студент притих, услышав такой ответ. Профессор был очень доволен собой. Он похвалился студентам, что он еще раз доказал, что вера в Бога это миф.
Другой студент поднял руку и сказал:
- Могу я задать вам вопрос, профессор?
- Конечно, - ответил профессор.
Студент поднялся и спросил:
- Профессор, холод существует?
- Что за вопрос? Конечно, существует. Тебе никогда не было холодно?
Студенты засмеялись над вопросом молодого человека.
Молодой человек ответил:
- На самом деле, сэр, холода не существует. В соответствии с законами физики, то, что мы считаем холодом в действительности является отсутствием тепла. Человек или предмет можно изучить на предмет того, имеет ли он или передает энергию. Абсолютный ноль (- 460 градусов по Фарингейту) есть полное отсутствие тепла. Вся материя становится инертной и неспособной реагировать при этой температуре. Холода не существует. Мы создали это слово для описания того, что мы чувствуем при отсутствии тепла.
Студент продолжил:
- Профессор, темнота существует?
Профессор ответил:
- Конечно, существует.
Студент ответил:
- Вы опять неправы, сэр. Темноты также не существует. Темнота в действительности есть отсутствие света. Мы можем изучить свет, но не темноту. Мы можем использовать призму Ньютона чтобы разложить белый свет на множество цветов и изучить различные длины волн каждого цвета. Вы не можете измерить темноту. Простой луч света может ворваться в мир темноты и осветить его. Как вы можете узнать насколько темным является какое-либо пространство? Вы измеряете какое количество света представлено. Не так ли? Темнота это понятие, которое человек использует чтобы описать что происходит при отсутствии света.
В конце концов, молодой человек спросил профессора:
- Сэр, зло существует?
На этот раз неуверенно, профессор ответил:
- Конечно, как я уже сказал. Мы видим его каждый день. Жестокость между людьми, множество преступлений и насилия по всему миру. Эти примеры являются не чем иным как проявлением зла.
На это студент ответил:
- Зла не существует, сэр, или по крайней мере его не существует для него самого. Зло это просто отсутствие Бога. Оно похоже на темноту и холод - слово, созданное человеком чтобы описать отсутствие Бога. Бог не создавал зла. Зло это не вера или любовь, которые существуют как свет и тепло. Зло это результат отсутствия в сердце человека Божественной любви. Это вроде холода, который наступает, когда нет тепла, или вроде темноты, которая наступает, когда нет света.
Профессор сел.
Имя студента было - Альберт Эйнштейн.

РАЗБОЙНИКИ ПОЗДНИХ ВРЕМЕН
...У воровства вполне конкретная психология. Не думаю, что скажу об это все до дна и все правильно, но думаю следующее. Вор придумывает для себя право на воровство, некую оправдательную теорию. «Я могу красть у государства, потому что оно крадет у меня и всех остальных». Или «Я представитель высшей расы, и могу взять все, что понравится, у представителей расы низшей» Вот примеры двух оправдательных тезисов для существования воровства при социализме и при колониализме соответственно. И такие оправдательные тезисы есть для всякой модели воровства: от запускания руки в чужой карман в толпе до преступной приватизации...полностью.

Марина_А, спасибо! С первой знакома.