А вот хз теперь. По поведению она ведет себя и как мои, когда малыми были, просто те ложились отдыхать как крысы, а это чудовище плющится в блин. Ну и мне казалось, что за счет реактивности она и отдыхать пытается чаще.

Мне эта фотография в большом ее виде куда больше нравится, чем в таком.

Получила я давеча задание. От братика своего. Мое крысиное маньячество распространилось и на него, и он попросил у меня написать своеобразную историю. Она выходит за рамки моего обычного ироничного стиля и я долго сомневалась, но брата люблю и все-таки решила исполнить его просьбу. Не на конкурс же, в самом деле.
Он просил написать историю жизни парочки городских, диких пасюков. Только без всяких приукрашательств, сказочности, а именно такую, какая она могла бы быть на самом деле. Их жизнь от рождения, до смерти.
Это грустные сказки, которые я буду писать не знаю сколько по времени. Не за раз все, а когда приходит подходящее настроение. Моему брату нравятся. Но на какое-либо их признание я не претендую, ибо стиль изложения для меня правда чужд.
Тем не менее, я решила вывесить их сюда. Чтобы они были в одном месте. И с мыслями, что у кого-то из здешних крысоманьяков может возникнуть желание почитать такое на досуге.

История Лариэллы и Ти.

Часть первая. Начало.

Глава первая. А мир пахнет.
Мягкие комья земли, нависающая сверху бахрома корней, уютная подстилка из вкусно-пахнущей, засохшей травы. И маленькая, узкая щелочка чего-то яркого, пугающего и непонятного. Вот и весь мир. Тесный, но такой родной.
Он вырос тут. С тех пор как первый раз вдохнул своим усатым носиком сырой воздух и до сегодня. Маленький, бурый крысенок, копошащийся в кучке абсолютно таких же как и он братьев и сестер. Теплый материнский бок, вкус молочка – все это олицетворяло его хрупкую, пока еще совсем молодую жизнь.
Он видел, как уходила мама. В ту узкую, яркую щелочку. Ее длинный хвост исчезал под покровом слепящего света. Пару раз крысенок порывался пойти за ней, но было так страшно. Что же там, за той каймой? И он от страха зарывался поглубже в норку, прячась за пищащими комочками.

Казалось, что прошло много времени. Крысенок окреп и научился почти уверенно стоять на лапках.
Всего их было девять. Шесть братьев и две сестрички. Они очень любили играться и тягать друг друга за уши и хвосты. Перепискивать друг друга и добегать до мамы наперегонки.

Но однажды мама не вернулась. Она ушла как всегда, но в положенное время просто не вернулась. Крысята начали волноваться. Они проголодались, сгрудились в одну нервную кучку, громко попискивая. И только он, самый крупный и сильный, уверенно встал на лапки и направился к окошку света впереди. Он хотел найти маму и привести ее назад.
За Крысенком увязалась одна из его сестричек, неуверенно прижимаясь к его боку. Остальные крысята так и не решились выползти из спасительного укрытия. И их судьба навсегда останется загадкой.

На что он был похож, этот первый шажок в большое и неизвестное? Крысенок не знал. Ему не с чем было сравнить. По его глазкам ударил яркий свет и ослепил. Первое, что он почувствовал – запахи. Их было так много! Тысячи запахов, таких непонятных. Одни яркие и приторные. Другие неуловимые и едва ощутимые. Неприятные и манящие. Целая какофония ароматов, вскружившая его голову.
Он припал к земле и дождался, когда глаза привыкнут к новому освещению. Набухшее, темное небо над головой. Где-то так высоко, что голова кружилась, стоило посмотреть туда. Холодный, промозглый ветер, рвущий шкурку крысенка. Какие-то высокие, серые сооружения, пронзающие небо тупыми гранями. Неприветливый, холодный мир. Пугающий. И так захотелось малышу вернуться назад в теплую, уютную норку, к своим братикам и сестрам. Зарыться в их шерсть и уснуть, дожидаясь, когда вернется мама. Ведь она обязательно должна вернуться…
Но тут его сестричка пикнула и неуверенно проползла чуть вперед, высоко поднимая носик. Она что-то унюхала. Крысенок последовал за ней и почувствовал самый теплый и любимый запах – запах мамы. Он уходил прочь от норы куда-то в сторону цветной, кисло пахнущей свалки. Постояв еще немного в нерешительности, крысенок перебежками направился туда, в твердой намеренности найти маму и вернуть ее в теплую, уютную норку.

Глава вторая. На пересечении судеб.
Вокруг было очень шумно. Громкие визги, гудки, какие-то крики, все это смешивалось в один постоянный гул, сбивающий крысенка с толку. Как и ароматы сейчас играли против него, то дразня и маня в разные стороны, то отталкивая от намеченной цели.
Они с сестрой продвигались вперед маленькими перебежками. Замирая за разными укрытиями, которыми служили то пластиковые бутылки, то жестянки, то металлические куски арматуры. Они ведь и не знали, что сейчас находятся в самом опасном месте, которое только можно было придумать для двух крохотных крысят – мусорной свалке одного из крупных, человеческих городов.

Материнский запах, становящийся все слабее, вывел малышей к большому, деревянному забору, внизу которого виднелась маленькая, прогрызенная дырочка. Крысята потоптались у нее, припадая от страха к земле, но, в конце концов, решились юркнуть в неизвестность.
А неизвестность оказалась еще более пугающей, чем они могли себе представить.

Дырочка в заборе вывела крысят на узкую улочку. Высокие дома со всех сторон, сырая, блестящая лужицами брусчатка, темные подворотни. Крысенок едва улавливал тонкий аромат матери и кинулся за ним, скользя вдоль забора, но на полпути он заметил, что сестра его отстала. Она остановилась у витрины небольшого магазина, откуда так пьяняще манило приятным, вкусным запахом.
Крысенок отбежал уже порядочно далеко, и только он решился отправиться назад за сестричкой, как сверху на него спикировала огромная, пухлая ворона. Ее острый клюв целился в голову малыша, и он нашел бы свою цель, если бы крыс не успел увернуться. Из-за его маневра, клюв птицы попал прямо в хвост, перебив его кончик. Боль вспышкой пронеслась по телу, и пасючонок от ужаса и страха кинулся вперед, забыв о сестре. Именно тут их дороги разошлись, как две реки растекаясь, в совершенно разные, немыслимые судьбы.

Часть вторая. Как Она нашла свое Имя.

Глава третья. Одна.
Она была самой мелкой в помете. Хрупкой, тонкой и неуверенной девчушкой. Ей всегда доставалось меньше всего молока, и выросла она раза в полтора меньше, чем даже ее вторая сестра. Из норы она вышла только потому, что была очень привязана к брату. Его уверенность, сила, все это создавало некое подобие защиты, именно поэтому крысенка и решилась отправиться за ним.

Она видела, как ворона нападает на ее брата. Слышала его болезненный, громкий писк. И как только испуг прошел, а крысенок и ворона скрылись в каком-то из переулков, малышка кинулась за ними. Ее гнал страх одиночества, который пугал куда больше, чем кровожадная птица.
По брусчатке тянулась тонкая полоска крови – из раздробленного хвоста брата. Она и послужила путеводной нитью.

Крыска свернула, еще свернула, пробежала вдоль ряда мусорных контейнеров, откуда сверкнули хищные, ярко-желтые, злые глаза. Перешла через пустую дорогу и тут потеряла след брата. Ни запаха, ни крови, ничего, словно он испарился.
Страшно. Одной оставаться в этом недружелюбном мире совсем страшно. И ведь непонятно куда бежать. Ни запаха мамы, ни запаха брата, неизвестно в каком направлении осталась нора.

Ее метания на одном месте привлекли излишнее внимание. С противоположной стороны улицы раздался громкий, пронзительный рык.

Глава четвертая. Тепло.
Она успела увидеть, как на нее с диким лаем кинулась большая, рыжая собака. Убежать от нее было так же нереально, как найти в этих лабиринтах маму. Но малышка вовремя успела заметить небольшое углубление, эдакий кармашек на стыке здания и дороги. Юркнув туда, она сжалась дрожащим комком. Собака остановилась рядом, продолжая заливаться лаем и пытаясь достать малышку лапами. Пару раз по ней проехались когти, оставляя несколько борозд. И возможно так бы и закончилась история уличной, городской крысы, не успевшей познать этот мир, если бы не одно стечение обстоятельств.

Карина никогда не была в этом районе города, который пугал своей дикостью и заброшенностью. Попала она сюда совершенно случайно, заблудившись по дороге из новой библиотеки. Блуждая по узким переулкам, девочка услышала громкий лай впереди и заметила собаку, отчаянно и зло пытающуюся достать что-то из небольшой расщелины под домами. Заинтересовавшись, она подошла поближе, громко притопнула и отогнала дворнягу. А заглянув в каменный кармашек, увидела маленького, дрожащего крысенка.
- Малышка, выходи, – позвала она, осторожно протягивая ладонь.
Крыска впервые видела такое странное существо. От него опасно пахло. Незнакомо, но не отталкивающе. Но оно не издавало громких, пугающих звуков и спокойно протягивало вперед руку.
Малышка просидела несколько минут, решая, что делать, и все это время рука была перед ней, не пытаясь сделать попыток схватить. В конце концов, крыска сбросила оцепенение и потянулась вперед, вынюхивая людскую ладошку.

Прошло много времени. Карина терпеливо сидела на карачках с протянутой рукой. Она уже несколько десятков раз могла схватить крысу, но даже не пыталась. Ей хотелось, чтобы зверь сам пошел на руку. А у крыски особого выхода просто не было. Проскочить мимо руки было невозможно, сзади подпирала стена, и единственный ее путь лежал на эту ладонь.
Терпение победило – малышка забралась на руку Карины и девочка подняла ее, рассматривая под тусклым, осенним небом.
- Ты очень красивая, ты знаешь? Да еще и девочка. У меня дома тоже крысы живут. Они, правда, декоративные, не дикие… но как я могу тебя просто так оставить на улице? Я не оставлю, малышка. Знаешь, как тебя будут звать? Я назову тебя Лариэлла. Это имя одной эльфийки, про которую я сейчас читаю книгу. Она очень смелая и отважная. Совсем как ты.

Крыска не понимала человеческие слова, но ей нравился мягкий тембр голоса этой девочки. А еще тепло рук. Оно чем-то напоминало материнское тепло. Она и не подозревала, что в этот день обрела вместе с именем новую жизнь.

Часть третья. Он зализывает раны.

Глава пятая. Осенний город.
Боль и страх гнали его все дальше и дальше. Он чудом уворачивался от когтистых лап вороны, черной тенью преследующей его по пятам. Обезумев от ужаса, крысенок выбежал на открытую улицу и тут-то он и попался в когти птицы. Она крепко обхватила его, сжимая мертвой хваткой. Малыш почувствовал, как затрещали ребра. Он был игрушкой в лапах хищника.
Но крысенок не собирался так просто сдаваться. Извернувшись, он изо всех своих маленьких сил укусил ворону за один из тонких пальцев. Птица каркнула и от боли и неожиданности выпустила пасючка. Воспользовавшись этим моментом, он заполз под какой-то ржавый, вонючий контейнер. В самую глубь, втискивая свое тело туда, где его не достанут когти врага.

Через несколько минут безрезультатных попыток добраться до крысенка, ворона улетела. Испуганный, раненный, одинокий – он дрожал под контейнером, распластавшись, и зализывая перебитый кончик хвоста. На его спинке, если заглянуть под размокшую от крови шерстку, можно было разглядеть два прокола. Первая встреча с жестоким миром навсегда оставила свой отпечаток на хрупком существе.

Он пролежал там несколько часов. Затаившись, свернувшись тугим комком. Иногда скрежетал зубами от боли. Иногда пытался чуть повернуться, чтобы контейнер не впивался холодной ржавчиной в спину.
В конце концов, голод дал о себе знать.
Пасючонок осторожно высунул нос из своего укрытия, внимательно наблюдая за тем, что творилось вокруг. Улицы по-прежнему были пустыми и, казалось, совсем безопасными. Но горький опыт и еще не ушедшая боль от ран не позволяли ему больше беззаботно разгуливать по открытым местностям.
Под стенкой шел небольшой карниз, укрывающий от посторонних глаз. Именно под ним и побежал крысенок, доверившись своему носу.
Ароматов было много, он выбрал один, не самый аппетитный, но самый яркий, а значит тот, что находился не так далеко.
Под карнизами, контейнерами, бочками, щелями и трещинами лежал его путь в лабиринтах осеннего города. Он ни разу не осмелился выйти под открытое небо, которое теперь сулило для него смертельную опасность. Один из уроков взрослой, самостоятельной жизни крепко засел у него в голове.

Глава шестая. Территории.
Чуткий нос вывел крысенка к большой свалке отбросов рядом с каким-то рестораном. Большие, черные пакеты были в некоторых местах разодраны, и от них несло ароматом пищи. Истощенный и ослабший, он позабыл об осторожности и рванул к мусору, зарываясь в один из пакетов.
Там было много всего. И остатки плавленого сырка в пластиковых, маленьких баночках. И картофельная шелуха. Рыбьи кишки и подгоревшие корочки сладких печенюшек. Крысенок никогда так не наслаждался пищей, которая была его первой едой, после маминого молока.

Однако трапезничать ему оставалось не долго. Очень скоро аппетитная свалка привлекла дворовых, тощих котов. Крысенок почуял их приближение, но не рискнул выбраться из мусорного пакета – так бы он оказался прямо перед их глазами. Затаившись, он надеялся остаться незамеченным, но жестокая судьба немилосердна к крохотному существу. Коты учуяли пасюка и бросились ожесточенно разрывать пакет, служивший его укрытием.
Он чудом избежал смерти в голодной пасти кошачьих. Виной тому была случайность и удача – котов было слишком много и за их суматохой малышу удалось проникнуть в какую-то узкую, канализационную щель.
Нигде не было места маленькому зверю.
Его уже запекшиеся ранки вновь открылись, сочась кровью. А это легко выдавало его местонахождение любому хищнику, не лишенному обоняния.

Крысенок продолжал свой путь по узким, темным канализационным коридорам, артериям города, проходящим под его кожей-асфальтом. Здесь он надеялся найти приют, но и это место оказалось враждебным.
Впереди он учуял родной запах. Это был запах крысы. И крысенок уже было бросился вперед, вспоминая маму, желая попасть под ее защиту, но поздно сообразил, что запах принадлежал далеко не его маме. Это был чужой, взрослый крыс, в несколько раз больше самого малыша. Увидев его, он раздулся, ощетинился и зафырчал, надвигаясь вперед.
«Это моя территория!» - сверкали его злобные глаза.
Крысенок попытался подлезть под незнакомого взрослого, ища у него понимание и защиту, и в итоге они сцепились в визжащий, бурый клубок. Из этой схватки малыш выбрался полуживым и израненным еще больше.

Зализывая раны в какой-то темной щели, ставшей ему временным приютом, крысенок запоминал те уроки территорий, что сегодня узнал. Небо – территория хищных птиц. Свалки мусора, где можно добыть пропитание – территория котов. Темные коридоры канализаций, где можно найти укрытие – территория чужих, взрослых крыс.
Так где же искать приют одинокому, маленькому крысенку в этом враждебном, сыром городе?

Продолжение в разработке...

Спасибо, Ян Мне бы еще у тебя корм как-то забрать, а то мой термоядерный ребенок уже всех объел.

Спасибо будет продолжение, когда будет под него настроение) пока веселое и писать грустно-правдивые истории не тянет.

Кидаю другу фотографию Вольхи с пасюком с фотосессии прикольной. Первое что я слышу:
- Ухты, какой офигенный пасюк!!
И это парень. Первым делом видит пасюка, а не красивую блондинку. Вот они, мужики-крысоманьяки. 

Ну оно под состояние души выходит)

Наоко дожила
До чего? До нервозности, ПМС, истеричности, неудовлетворенности и депрессии. И все в одной крысе уместилось, да так, что вылазит  через уши, через нос и сочится из хвоста.
А все началось с монстра в маске, который «незаметной» тенью поселился в клетке.

«Натащила всякий мусор» - сначала презрительно смотрел на меня «Послушный ребенок», отходя в стороночку от разборок Титанов – Майлы и Южжи.

«А из-за твоих порывов страдаю я!» - с уже нескрываемой паникой кидал на меня злобные взгляды Южжин новый пуфик.

Зато мне как теперь весело наблюдать за махинациями Южжака, таскающего Нао по всей клетке, как предмет интерьера. Она впихивала ее в домик, чтобы мягче и теплее было. Расстилала равномерным слоем по решетчатой полке и ложилась сверху. Декорировала ее черно-белой шкуркой клетку, трамбуя лапами несчастную Нао между прутьев. Переносила к кормушке и использовала как подставку. Тягала за хвост, уши.
А самая любимая игра Южжи такая: закопать Нао в наполнитель, побегать, забыть, откопать, погрызть, и снова закопать.

И если раньше когда из клетки доносился душераздирающий визг, я мчалась спасать Южжу от злобных теток. То теперь, на этот же визг я мчусь спасать Нао от масочного монстра.

Но Юджиния не сдается. Она давно уже (с первого взгляда, подозреваю) идентифицировала Пулю как свою персональную игрушку. И какие истерики начинаются, когда Нао залазит в гамак к Майле за дозой почесушек! Юшка тут же теряет покой и начинает внепланово громить клетку, разбирая ее на отдельные, оцинкованные части.

Однако колоссальная сила терпения Нао подошла к концу. Теперь, стоит Южже только увидеть свою любимую игрушку и начать к ней телодвижение – Пуля уже дико орет, бросается в домик и запирает его специально сохраненным для такого случая бубликом. А если в этот момент видит меня – то мчится к дверце клетки и вопит до тех пор, пока я не выпущу ее из этого «сосредоточения южжо-зла».

И это она еще не знает о моих планах Блохи 

Южжа уже практически догнала Пулю размерами